Русская фантастика 2013_[сборник] - Василий Головачев

Похоже, он таки достиг Края Мира и дальше лежат Святые Земли. Еще более дикие и бесплодные, чем оставшиеся за спиной. Ни мегаполисов, ни таунов, ни больших поселений. Хотел бы я знать, что понадобилось здесь Авелю? Кэйн убрал счетчик Ньюмана, закрыл глаза и позволил себе расслабиться. По крайней мере пока ему нечего опасаться.

В закусочной было жарко, еще жарче, чем снаружи — даром что работал вентилятор, — но хотя бы солнце не пекло и не донимала вездесущая радиоактивная пыль. Энробы мирно циркулировали в кровеносной системе, доставляя в клетки организма молекулы кислорода и выводя радионуклиды. Кажется, Кэйн задремал — и очнулся от мощного выброса адреналина, когда в помещении появился кто-то еще. Сонливость как рукой сняло.

Кэйн стоял на ногах, в руке револьвер, курок взведен. Счетчик Ньюмана тревожно стрекотал в кармане, отмечая резкое повышение энробной активности. Его собственной активности.

Мужик, появившийся за барной стойкой, вряд ли когда-либо пользовался нанотехнологиями. Широкое, заросшее по самые глаза лицо, припухшие красноватые веки. На бычьей шее — грязный белый фартук, в руках пыльная пятилитровая бутыль с мутной жидкостью.

Настороженно глядя на Кэйна, он сказал с натужной приветливостью:

— А я тильки-тильки с пидпилля. Пиди, думаю, гостю захочеться горло промочити з дороги.

Он говорил на украинском койне, было странно вновь услышать славянскую речь — и где, на границе Святых Земель!

Мужик выдернул зубами затычку из горлышка, снял с полки надтреснутый стакан. Забулькала жидкость.

Кэйн спрятал револьвер, подошел к стойке. Усмехнулся.

— Лекарство?

— Воно саме. Паломник?

Кэйн подумал.

— Похож? — Он обмакнул палец в жидкость, лизнул. Пойло содержало дьявольскую смесь сивушных масел, альдегидов, эфиров и кислоты. Вот так они здесь и борются с радиацией.

— А що ще робити прийшлому в наших краях в цю пору? — удивился мужик.

Кэйн отсалютовал стаканом и в два глотка осушил его. Сивуха обожгла пищевод, ухнула в желудок.

— Повторити? — с готовностью предложил мужик.

— Пожалуй.

После третьей Кэйн спросил:

— Есть у вас вода, еда?

— Вода знайдеться. Правда, заражена.

— Это неважно, — сказал Кэйн.

— Я так и думав. З ижи можу запропонувати сушени сарана. Еще ховрах, але вин тухлий. Синок вчора десь пидибрав. Приготувати, чи що?

— Лучше сырьем.

— Як скажете. — Мужик замялся. — Платити чим будете? Готивкою або через терминал? Не думайте, що ми тут зовсим дики. З вас сорок шекелив.

Он достал допотопное платежное устройство, и Кэйн перевел деньги.

— От и славно, — повеселел мужик. — Мене звуть Миколою. Та ви сидайте.

Через минуту Кэйн хрустел богатой протеинами саранчой. Энробы довольно урчали.

— Давно в дорози? — полюбопытствовал Микола, садясь напротив.

Кэйн рассеянно кивнул.

«Двадцать лет», — мог бы сказать он. Но зачем?

Он принялся за суслика.

— Николи не бачив, як идять нанотехи, — сказав Микола. — Кажуть, у вас и серце не бьеться?

Кэйн коротко взглянул на него — простая бородатая физиономия, наивные глазки. Поглядишь — плакать хочется от умиления.

— У вас есть лед? — спросил он.

— Лид? — казалось, не сразу понял Микола. — Вам потребен лид?

— Фунта полтора. А лучше два. Я заплачу.

Микола задумчиво поскреб пальцами бороду, потом неторопливо поднялся и скрылся за стойкой. Стукнула дверца в полу. Пропадал он долго, минут пятнадцать, за это время Кэйн успел выпить полторашку ржавой, зараженной радиацией воды. Зато, когда Микола наконец появился, в руках у него был большой пластиковый пакет колотого льда.

— Цього достатньо? З вас двадцять шекелив.

Кэйн вытащил из-под стула сумку, положил на стол, осторожно вынул контейнер с айсКомом. Лед в патронташе давно растаял, превратившись в воду, и сначала Кэйн слил эту степлившуюся воду в пустую полторашку. После чего принялся неторопливо и методично набивать патронташ льдом.

Хозяин закусочной жадно наблюдал за ним.

— Це що ж, и е компьютер?

Кэйн продолжал молча работать.

— За таку штуку, — сказал Микола, — в наших краях руки видирвуть. Разом з головою. Не боитеся?

— Есть у вас отдельная комната? — спросил Кэйн. Секунду или две хозяин закусочной, не мигая, смотрел на него.

— Розумию, — сказал он. — Ви вже мене вибачте за настирливисть. Ми тут люди прости, неосвичени… А кимната знайдеться. Вам з кондиционером?

— Это неважно.

— Я так и думав.

Кондиционер в комнате имелся, но не работал. Впрочем, это не помешало Миколе взять с постояльца лишних пару шекелей. Кэйн опустился на продавленную тахту, запер, не вставая с места, дверь на шпингалет, положил айсКом на колени.

Он включил компьютер и вышел в Сеть.

Авель, Авель, где ты, Авель?..

Пока айсКом составлял из собранных по всей Сети данных квазиразумный бот Авеля, Кэйн просмотрел новостную ленту за последние десять дней. Религиозные корпорации продолжали перекраивать мировые рынки сбыта. Исламские террористы запустили в стратосферу колонию энробов, уничтожающих озоновый слой. Ирландские террористы отправили на дно океана очередной британский спутник. Серая слизь, вырвавшаяся из подпольной лаборатории атеистов-сектантов в Майами месяц назад, добралась до Санкт-Петербурга, штат Флорида, США. И о хорошем. В Москве проходит IX Международный съезд нанотехов. В Иерусалиме на праздник Пасхи традиционно собираются паломники со всего мира…

— Это опять ты, Кэйн? — Волосы у Авеля белые как снег, библейские глаза прекрасны и печальны. — Чего ты хочешь?

— Убить тебя.

— Убить? — Боты не испытывают эмоций, они просто на это не способны. — Зачем?

— Чтобы спасти мир.

…спасти мир…

…мир…

Из транса его вывел стук в дверь.

Кэйн, не выключая айсКом, отпер дверь. На пороге стоял Микола с подносом в руках. На подносе — стакан с зеленоватой жидкостью.

— Ось, — сказал он, — спиртова настоянка на петрушци. Сам придумав. Пригощаю. — Микола увидел бот Авеля на виртуальном экране. — Ця людина… Здаеться, я його знаю.

— Он был здесь?

— Чотири дни тому. — В глазах хозяина закусочной мелькнула догадка. — Так ви його шукаете? То-то, я дивлюся, не дуже-то ви на паломника схожи.

— Что он здесь делал?

— Народ баламутив. Пророк. У нас якраз базарний день був, никого и збирати не довелося — все тут. И що? Ми люди тихи, живемо непримитно. Сами никого не чипаемо и хочемо, щоб нас нихто не чипав. Так що пророки нам ни до чого.

— О чем он говорил?

— Про мир и благоденство на земли. Про святость простого життя и гриховность цивилизации. Його послухати, так ми тут вси святи. Життя наше простише никуди, а цивилизации ми и не нюхивали.

— Он ушел сразу?

— Так, не став затримуватися. Взяв води, сарану сушеной, от як ви, и пишов. Тильки сказав наостанок, що незабаром настане кинець свиту, и кожен, хто носить на соби печатку каинову, буде горити в пекли вогненнои, а хто живе в простота, успадкуе землю.

— И как скоро это должно произойти?

— Цього вин не сказав. Ну що, спробуете настоянки?

Настойка была хороша, несмотря на то что в нее была подмешана лошадиная доза барбитуратов.

Кэйн, не отрываясь, выпил ее до дна.

Энробы засуетились, блокируя действие наркотика.

Возвращая стакан, Кэйн делано зевнул.

— Бажаете поспати? — с готовностью спросил Микола.

— Пожалуй, не помешает вздремнуть часок. Вот только айсКом уберу… — Язык у Кэйна заплетался, веки слипались.

Он собрал сумку, сделал вид, что хочет встать, — но тут же опрокинулся на спину и захрапел.

— Спокийного видпочинку, — сказал Микола и вышел, прикрыв дверь.

Кэйн лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, что происходило в закусочной. Он был бодр и готов к любым неожиданностям. Хозяин с кем-то разговаривал, похоже, с сыном: ему отвечал тонкий детский голос.

— Да тильки ниде не затримуйся! — донеслось со двора.

Сорок дней назад Кэйн нашел подпольную лабораторию Авеля. Сам Авель ушел, но оставил послание. «Не пытайся остановить меня, брат. Все кончено. Скоро я выпущу своих маленьких друзей — и мир очистится от скверны. Только те, в чьих жилах течет кровь, выживут. Это не угроза, брат, это предупреждение».

Со двора донесся рев мотоциклов, послышался властный мужской голос:

— Где он?

— Спить. Я дав йому снодийне. Тильки не вбивайте його тут, Хирург. Ви ж знаете, ми люди мирни…

— Посмотрим, — нетерпеливо перебил его мужчина. — Показывай, где он.

Кэйн глянул на бешено стрекочущий счетчик Ньюмана, уровень энробной активности подскочил до трехсот единиц. Еще не критично, но очень близко. Кожа по всему телу нестерпимо чесалась. Неудивительно, учитывая, с какой скоростью перестраивались в ней молекулы, готовясь к защите.